Директор будет кричать: «Караваева, мне нужно молоко выдавать за вредность работы с тобой!», а на родительских собраниях и педсоветах с приглашёнными из управления образованием дамами объявлять: «Это наша звезда!». В меня будут влюбляться мальчишки, а я в целые классы!
Но когда после окончания университета я шла работать в обычную московскую школу психологом, я ещё всего этого, конечно, не знала. Глаза горели, руки чесались попробовать. Немного боялась – не наломать бы дров, как же эти консультации проводить и вообще на все вопросы отвечать от детей 7-18 лет, учителей, родителей. И эта тревога зудела: «Может, пойти под крыло к опытному психологу?» Но не сложилось. И сейчас, рассматривая свою 15летнюю профессиональную жизнь, я понимаю: хорошо, что вышло именно так.
Далёкий 2003 год, конец августа. Я, как сейчас помню, в чёрном брючном костюме (очень хотелось выглядеть солидно), с документами в папке. Захожу в школу, мимо которой я ходила к метро. Меня принимает директор и сразу соглашается взять на работу. Думаю, на неё произвёл впечатление мой красный диплом, поскольку она и учителям меня так представляла:
— У неё красный диплом.
Спустя месяц я поняла почему.
— Я вообще считаю, что все психологи глупые люди, — как-то в разговоре сказала она.
А тут глупая девушка-психолог и диплом с одной четвёркой по зачёту.
Пятнадцать лет назад ещё путали психолога и психиатра. Дети мне так и говорили: «Я не псих!» Родители с опаской относились к групповым занятиям с психологом и к диагностике. Ходила на родительские собрания и рассказывала что же я предлагаю детям, про что занятия, зачем диагностика, про что можно прийти и поговорить со мной. Но как же было страшно! Перед каждой дверью в класс стояла и успокаивала дыхание. Во рту пересыхало, сердце колотилось. А потом, как в холодную воду – раааз и вошла. Всё, назад дороги нет – рассказывай.
Знаете, что было самым трудным в первый год?
Не работа в одиночку на 800 учеников и 60 учителей. Работой я горела, я же столько лет учёбы ждала этого.
А отсутствие кабинета. Это и неудобно было, и задевало – не такой ты уж нужный специалист, чтобы тебе кабинет выделять. Мне предложили работать в учительской, которую только сделали из части коридора, отгородив стеклянной стенкой. Т.е. мне предложили работать в аквариуме. Огромный холодный кабинет, в котором стояли массивные столы буквой П и стулья, несколько школьных шкафов и два кресла. Двигать столы мне не разрешили: так нужно для собраний. А как вести занятия с детьми, тренинги? А как консультировать за стеклом? Я ходила к директору, к завучу, к завхозу и спрашивала:
—Как же я буду работать за стеклом? Как же ко мне дети будут приходить, чтобы все видели?»
Никто меня не понимал. Но всё же повесили горизонтальные жалюзи, которые я закрыла. Но тогда стали возмущаться учителя, чьи кабинеты выходили в этот коридор: «Темно!» Вот я эти жалюзи то закрывала, то открывала. Прямо как паруса на корабле. Приходит ко мне кто-то — закрыла. Ушёл — открыла. Перемена — открыла. Но если кто-то зашёл на перемене — закрыла.
Чтобы проводить тренинги, группы я искала свободный кабинет, брала ключ, сдвигала парты, стулья ставила в круг. Дети уходили, а я возвращала парты на место, смотрела, чтобы не было мусора, и всё оставалось так, как до нашего прихода. Учителя ревностно относились к своим кабинетам.
К концу года я устала. Казалось, директор не понимает что я делаю. А беготня в поисках свободного кабинета с кучей инвентаря для занятий в руках меня порядком утомила. Я мечтала о кабинете небольшом и уютном. Но учителя смеялись и говорили:
—Вик, да ты что? Не все учителя имеют свой кабинет. Тебе не дадут.
С директором я общалась мало, все рабочие вопросы решала с замами. Мы вместе с ними всякие эксперименты затевали, группы для учителей проводили, темы к педсоветам подбирали. И они ко мне очень хорошо относились. Вот я как-то и пожалилась одному заму:
—Сил больше нет, уйду я от вас, раз кабинета нет и не будет, работать хочу, а не стулья двигать и жалюзи открывать.
А дальше волшебное стечение обстоятельств. На следующий день педсовет, да ещё и с проверяющей дамой из Управления Образования. На этом педсовете я рассказываю про свою работу. И надо же! Даме я очень понравилась. И она спела хвалебную оду директру:
—Какой же в школе чудесный психолог. Какая умница! И как же похожа на нашу Ольгу в молодости, такая же инициативная!
Ольга Николаевна руководила школьными психологами округа. Директор меня сразу на ковёр:
—Виктория Алексеевна, а что это вы уходить собрались? Да дадим мы вам кабинет.
Вот с сентября будет кабинет.
И дала. Мы с завхозом, укоторой зимой снега не выпросишь, такой ремонт забабахали! И в это тоже никто из учителей не верил сначала.
Вот так и начинала. С недоверия и непонимания что за птица этот психолог. С моей тревоги сделать что-то не так. И знаете что спасало? Интерес!
Людям было любопытно узнать чем же я занимаюсь, про что со мной можно поговорить. Поэтому учителя ходили ко мне на психологические группы, а на педсоветах слушали внимательно. Родители с интересом рассматривали на собраниях, а потом приходили на консультации. А дети? Дети просто приходили в кабинет поболтать или серьёзно – на консультацию. И оставались после уроков на тренинги!
Мой первый тренинг был для семиклассников про общение без агрессии. И вот в один из дней было любопытное занятие. Даже помню, как оно называлось – «На тропе доверия». Это был сборник испытаний, которые должны были пройти дети. По закону жанра испытания выстраивались от простых к самому сложному.
Готовлюсь к занятию и понимаю, что вот с этим последним авторы тренинга переборщили, сделать его нереально. Даже мужу зачитывала. И мы сошлись на мнении, что пройти его нельзя. Нужно было перегородить класс верёвочкой на уровне груди среднего по росту участника. Без помощи предметов —всей командой перебраться на другую сторону над верёвкой. Я сначала думала выбросить это упражнение из тренинга. Но природное любопытство победило. Решила оставить, посмотреть что же будут делать. «Пусть, — думаю, — задание будет не на результат, а на процесс». И мои 13летние участники сделали это! Я просто лежала от хохота на полу вместе с ними. И очень жалела, что не было фотоаппарата. Телефона с камерой в 2003 году у меня тоже не было.
В первый год своей работы многое делала, как эти семиклашки. Я думала, что не переберутся на такой высоте через верёвку, что это просто невозможно. Но они этого не знали — дала задание, значит возможно. И я в первый год делала многое из вот этого «невозможно», потому что не знала об этом. Ходила на семинары, читала книги, шла за интересом и вопросами детей и взрослых. И спасало меня то, что я НЕ знала, что дети не остаются после уроков, что учителя не ходят на группы, что одному психологу на 800 учеников всё то, что я делала не под силу.
Для меня и сейчас лучший двигатель и антидот тревогам – смесь из интереса и незнания того, что это сложно или невозможно!
